Неточные совпадения
Быть можно дельным
человекомИ думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж
людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный
ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
Ночь выпала
ветреная и холодная. За недостатком дров огня большого развести было нельзя, и потому все зябли и почти не спали. Как я ни старался завернуться в бурку, но холодный ветер находил где-нибудь лазейку и знобил то плечо, то бок, то спину. Дрова были плохие, они трещали и бросали во все стороны искры. У Дерсу прогорело одеяло. Сквозь дремоту я слышал, как он ругал полено, называя его по-своему — «худой
люди».
«Мой единственный и бесценный друг! (писал он) Первое мое слово будет: прост» меня, что так долго не уведомлял о себе; причина тому была уважительная: я не хотел вовсе к тебе писать, потому что, уезжая, решился покинуть тебя, оставить, бросить, презреть — все, что хочешь, и в оправдание свое хочу сказать только одно: делаясь лжецом и обманщиком, я поступал в этом случае не как
ветреный и пустой мальчишка, а как
человек, глубоко сознающий всю черноту своего поступка, который омывал его кровавыми слезами, но поступить иначе не мог.
Мигом образовалась компания
человек в десять, все до одного верхами, иные на наемных казацких лошадях, как например Петр Степанович и Липутин, который, несмотря на свою седину, участвовал тогда почти во всех скандальных похождениях нашей
ветреной молодежи.
— Но как же это? — воскликнул Егор Егорыч. — Я старик,
человек неведомый для Сусанны, terra incognita [неведомая земля (лат.).] для нее… Я, наконец, явлюсь перед Сусанной — что хуже всего —
ветреным и изменчивым стариком!
— Как же ты не знаешь?.. Как тебе не стыдно это?!. — заговорил он гневным и плачевным голосом. — Добро бы ты был какой-нибудь мальчик
ветреный, но ты
человек умный, аккуратный, а главного не узнал!
В одной из боковых аллей Невского бульвара сидел на лавочке молодой
человек лет двадцати пяти; он чертил задумчиво своей палочкой по песку, не обращал никакого внимания на гуляющих и не подымал головы даже и тогда, когда проходили мимо его первостепенные красавицы петербургские, влеча за собою взоры и сердца
ветреной молодежи и вынуждая невольные восклицания пожилых обожателей прекрасного пола.
Она была самолюбива, живо чувствовала свое положение и глядела кругом себя, — с нетерпением ожидая избавителя; но молодые
люди, расчетливые в
ветреном своем тщеславии, не удостаивали ее внимания, хотя Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест, около которых они увивались.
Никита слушал, склоня голову, и выгибал горб, как бы ожидая удара. День был
ветреный, ветер дул вслед толпе, и пыль, поднятая сотнями ног, дымным облаком неслась вслед за
людьми, густо припудривая намасленные волосы обнажённых голов. Кто-то сказал...
Он
человек молодой и
ветреный, любит полениться, а я умею говорить и писать на трех языках.
Я его таю; я никому и никогда, кроме тебя, не поднимала еще с него завесы; но пусть они взглянут на мое настоящее: у меня есть муж, которого я уважаю, если не за сердце, то по крайней мере за ум; и вот эти
люди поняли меня как пустую,
ветреную женщину, которая готова повеситься на шею встречному и поперечному…
В те дни погода стояла
ветреная, холодная; река давно уже замерзла, а снега все не было, и
люди замучились без дороги.
— Что? сама не знаю. Он хотел говорить со мной наедине. Мне казалось, что он всё еще не имел время, случая высказаться. Теперь он высказался! Послушайте: он, может быть, необыкновенный
человек, но он — глуп, право… Он двух слов сказать не умеет. Он — просто невежлив. Впрочем, я даже не очень его виню… он мог подумать, что я
ветреная, сумасшедшая девчонка. Я с ним почти никогда не говорила… Он, точно, возбуждал мое любопытство, но я воображала, что
человек, который заслуживает быть вашим другом…
Усталый, запыхавшийся, он ткнулся в угол между каких-то сараев, встал на колени, — за забором, точно телеграфные проволоки в
ветреный день, глухо и однообразно гудели потревоженные голоса
людей.
Теперь читатель должен знать, что сей молодой
человек, сей Эраст был довольно богатый дворянин, с изрядным разумом и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и
ветреным.
Руфин. Какое ж ему занятие, господин?.. Службу казенную он как-то все не находит!.. По коммерции ежели его пристроить? К нам он не пойдет!.. Гордость его велика! Покориться вам не захочет! Другим рекомендовать, — чтобы выговаривать после не стали.
Человек он, надо полагать,
ветреный, пустой!
— Врёшь! — воет старик, так что его вёрст на пять кругом слышно.
Человек он жидкий и треплется в окне, как лохмотья на огородном пугале в ненастный,
ветреный день.
И молоко-то она из чужих коров выдаивает, и спорынью-то из хлеба выкатывает, и грозы-то и бури нагоняет, и град-от и мóлость [Мóлостьем за Волгой зовут ненастье, слякоть, мокрую и
ветреную погоду.] напускает, и на людей-то порчу посылает…
— А так, что если вы любите
человека ветреного, увлекающегося, который разлюбит потом, который в каждом смазливом личике будет находить себе источник чувства или развлечения, тогда что?
Не то, чтобы запало в нее сознание, что Хвалынцев дурной
человек: то, что думалось ей порою, было хуже этого сознания — ее брало сомнение, что он
человек легкий,
ветреный, поверхностный и вообще ненадежный, на которого едва ли можно в каком-либо деле крепко опереться.
Вспоминалось еще Татьяне, как в тот самый прощальный, майский вечер Хвалынцев, раздумавшись над ее словами, сказал ей, что ее взгляд на серьезное чувство, пожалуй, хорош, да только та беда, что с ним рискуешь иногда быть очень несчастливым в жизни, если вдруг ошибешься, да полюбишь
человека ветреного, увлекающегося, который разлюбит тебя потом, который в каждом смазливом личике будет находить себе источник чувства или развлечения, — тогда что? спросил он в том разговоре.
— Да-с; есть духи шаловливые, легкие,
ветреные, которым не только ничего не значит врать и паясничать, которые даже находят в том удовольствие и нарочно для своей потехи готовы Бог весть что внушать
человеку. Бывали ведь случаи ужасных ошибок, что слушались долго какого-нибудь великого духа, а потом вдруг выходило, что это гаерничал какой-нибудь самозванец, бродяжка, дрянь.
Видя в этих просьбах только порывы сильной к нему привязанности, он исполнял ее желания, но замечал притом жене, что если благородный, с твердыми правилами,
человек раз дал клятву при алтаре Божьем верно любить свою жену, так новые обеты совершенно лишни;
ветреного же мужчину и клятвы не удержат.
Она вспоминала, что чуть было она сама, она — Анжелика Сигизмундовна Вацлавская, с так недавно разбитым сердцем, с руками, на которых еще не успела обсохнуть кровь убитого ею любимого
человека, не увлеклась ухаживаниями князя, не бросилась в его объятия с безумной бесповоротной решимостью посвятить ему одному всю свою жизнь, умереть у его ног, когда угаснет любовь в его
ветреном сердце, забыв и свою цель, и свою, тогда еще малютку, дочь.
Что ж? сыскались
люди, которые с голоса отца и матери Лукерии Павловны осуждали Волгина, говорили, что причиной ее сумасшествия
ветреный образ его жизни и худое обращение с женой.